Реальные контракты в Римском праве
Договор займа (mutuum)
Заем (mutuum) представляет собой договор, по которому одна сторона (заимодавец) передает в собственность другой стороне (заемщику) денежную сумму или известное количество иных вещей, определенных родовыми признаками (зерно,масло, вино), с обязательством заемщика вернуть по истечении указанного в договоре срока либо по востребованию такую же денежную сумму или такое же количество вещей того же рода, какие были получены (D. 44. 7. 1.2.).
Заем является одним из реальных договоров, т.е. обязательство в этом случае устанавливается не только простым соглашением (consensus), но и передачей вещи (res); нельзя требовать возврата от того, кто ничего не получал.
Реальный характер договора займа не означает, однако, что в этой категории договоров consensus, соглашение сторон, не имеет существенного значения: соглашения сторон недостаточно для возникновения заемного обязательства, однако (как и при всяком договоре) соглашение и при займе является необходимым моментом. Нет consensus, нет и договора. В текстах римских юристов встречают примеры того, что, несмотря на передачу вещей, обязательство не возникнет, потому что между сторонами не consensus, a dissensus (разногласие, недоразумение); так, передана денежная сумма, причем передающий деньги делает это с намерением дать взаймы, а получающий думает, что ему дают их в дар или на сохранение: займа нет за отсутствием согласованной воли двух сторон.
Mutuum является не первоначальной формой договора займа. В древнейшем римском праве для этой цели пользовались формальной сделкой nexum1 (совершавшейся per aes et libram, с помощью меди и весов), а также стипуляцией. По мере развития хозяйственной жизни, расширения торговли, ремесленной промышленности совершение не только такой громоздкой сделки, как nexum, но даже и более простой, однако все-таки формальной — стипуляции стало затруднительным. Требования хозяйственной жизни привели к тому, что судебную защиту стали получать и неформальные договоры займа; так появилась новая форма займа — реальный договор займа, для юридической силы которого не требовалось облекать согласие сторон в какие-либо торжественные формы, а Достаточно было лишь передать на основании соглашения сторон так называемую валюту займа, т.е. деньги, зерно, вино, и тому подобные вещи, определенные родовыми признаками.
Характерные признаки договора mutuum можно опор делить следующим образом:
а) mutuum — реальный договор, т.е. получающий юридическую силу лишь с того момента, когда на основании соглашения сторон последовала передача res, вещи;
б) предмет договора — денежная сумма или известное количество других вещей, определенных родовыми признаками (весом, числом, мерой);
в) эти вещи передаются заимодавцем в собственность заемщика;
г) вещи передаются с обязательством для заемщика вернуть заимодавцу такую же денежную сумму или такое же количество вещей такого же рода, какие были получены.
Если заем не денежный, заемщик обязан вернуть не только такое же количество вещей, какое было получено, но и по качеству не хуже полученных взаймы вещей.
Поскольку предметом займа служили вещи, определенные весом, числом, мерой (а не индивидуально), причем они поступают в собственность заемщика, на нем лежал и риск случайной гибели полученных вещей: если в силу случайной причины взятые взаймы вещи погибали и заемщик не имел возможности ими воспользоваться, он не освобождался от обязанности вернуть полученную сумму (количество).
4. Обязательство, возникающее из займа, строго одностороннее, заимодавец имел право требовать от заемщика возврата такого же количества вещей, такого же рода и качества, какое было получено; на заемщике же лежала соответствующая обязанность. Заимодавец уже при самом заключении договора, так сказать, сделал свое дело, передав в собственность заемщика денежную сумму или вещи, определенные родовыми признаками; поэтому из договора для него возникало только право требования, никакой обязанности на заимодавце не лежало. Для осуществления права требования (о возврате взятой взаймы суммы денег или других вещей, определенных родовыми признаками) заимодавцу давались иски строгого права (actio certae creditae pecuniae и ковдикция). Наоборот, заемщик при заключении договора уже получил деньги, зерно, вино и т. п. и потому не может требовать из договора чего-либо; для него возникала из договора только обязанность возврата такой же денежной суммы или того же количества вещей, какое было получено от заимодавца.
Из договора займа не вытекала обязанность заемщика платить проценты с занятой суммы. Однако широко применялось в практике заключение особого соглашения о процентах. Максимальный размер процентов в разное время ореде-лялся различно: в классическом праве — 1 % в месяц, в праве Юстиниана — 6% в год (для торговцев — 8% в год); начисление процентов на проценты было воспрещено. Соглашение относительно срока платежа по займу было несущественным: договор можно было заключить и на точно определенный срок
и без срока (в последнем случае кредитор имел право потребовать возврата занятой суммы когда угодно).
5 Под влиянием греческого права вошли к практику /гениальные расписки — хирографы (см. выше, гл. II). Составление такого документа, представлявшего собой расписку должника (заемщика) в получении денежной суммы или иной валюты займа, облегчало для кредитора лежавшее на его обязанности доказывание факта передачи валюты займа, а следовательно и доказывание права требовать от должника возврата занятой суммы. Обеспечительным характером расписки (в только что указанном смысле) объясняется другое название, которое имел такой документ: cautio creditae pecuniae, т.е. документ, обеспечивающий доказательство передачи валюты займа.
Практика составления письменного документа, расписки, в которой должник подтверждал факт получения валюты, породила опасность неосновательных требований кредиторов от должников не полученных последними сумм. По самому характеру договора займа более сильной в социально-экономическом смысле стороной является заимодавец. Заемщик, нуждающийся в денежной сумме, фактически оказывался в зависимости от заимодавца, который мог диктовать ему условия. На этой почве в жизни стали нередки случаи, когда составление документа не сопровождало получение валюты займа, а предшествовало ему. В связи с этим часто случалось, что должник, ожидавший получения валюты, подписывал по требованию более сильного (социально и экономически) кредитора документ, удостоверяющий обязанность должника вернуть полученную валюту займа; документ передавался кредитору, а между тем валюту должник фактически так и не получал.
Развитию такой практики очень способствовало то, что должниками были, по общему правилу, малоимущие, а кредиторами — верхушка рабовладельческого общества. На почве указанных фактов для должника создавалась угроза, что недобросовестный кредитор использует имеющуюся у него на Руках расписку, содержащую признание должника в получении валюты, и последнему придется платить неполученную сумму займа. Очевидно, что такая угроза нередко действительно осуществлялась и это приводило к озлоблению должников. Поэтому и возник вопрос о необходимости предоставления должнику каких-то правовых средств, чтобы оградить его от ясности взыскания несуществующего долга. С этой целью в тех случаях, когда кредитор, не передавщий должнику валюту займа, тем не менее предъявлял к нему иск о возврате занятой суммы, должнику стали давать exceptiodoli, т.е. он мог сослаться против иска кредитора на то6 что в действиях кредитора, не передавшего должнику валюты и все-таки требующего от него платежа занятой суммы опираясь на формальный момент — подписание должником документа о получении валюты, заключается крайняя недобросовестность, dolus. Гай в своих Институциях (4.119) именно изложенный пример приводит для пояснения exceptio doli. Позднее эта эксцепция (в данных обстоятельствах) получила наименование exceptio поп numeratae pecuniae (эксцепции со ссылкой на то, что деньги, т.е. валюта займа, не были получены).
Должник мог и не дожидаться предъявления кредитором иска, а своим активным поведением предупредить самую возможность такого иска. Именно должник мог сам предъявить иск о возврате ему расписки, так как она была выдана в предположении, что вслед за тем будет получена валюта займа, а этого не последовало. Таким образом, иск должника об истребовании выданной расписки выводился из того, что расписка остается у кредитора без достаточного к тому основания, т.е. применялся кондикционный иск об истребовании от ответчика неосновательного обогащения, полученного им за счет истца (см. ниже, гл. VII, § 3).
Использование названных правовых средств (эксцепции и кондикционного иска) было связано для должника с трудной задачей — доказать отрицательный факт неполучения валюты. Дело в том, что по общим правилам процесса должник,
предъявляя кондикционный иск об истребовании документа,, должен был в качестве истца доказать факт, из которого вытекает исковое требование; ссылаясь на неполучение валюты в эксцепции против иска кредитора, должнику также приходилось доказывать факт неполучения валюты.
Трудность доказывания отрицательного факта до крайности умаляла практическое значение этих мер защиты интересов должника. Дело приняло более благоприятный для должников оборот только позднее (в III в. н.э.), когда onus probandi (бремя доказывания) было переложено на кредитора: если должник ссылался на неполучение валюты (в эксцепции против иска кредитора), на истца возлагалась обязанность доказать факт ее передачи. Такая мера объясняется, по-видимому, тем, что государство, испытывая финансовый кризис, боролось против разорения основных плательщиков налогов отдельными богатыми рабовладельцами, предпочитая выкачивать средства из менее обеспеченных слоев населения.
6. При императоре Веспасиане (конец I в. н.э.) был издан акт — senatusconsultumMacedonianum, воспретивший денежные займы подвластным детям без согласия или ведома домовладыки. Свое название данное сенатское постановление получило по имени некоего Мацедо, который взял деньги взаймы , а затем, не имея возможности удовлетворить требований кредитора о возврате занятой суммы и опасаясь неприятностей, связанных с принудительным взысканием, убил своего отца, чтобы таким образом ускорить получение наследства и расплатиться с кредиторами. SenatusconsultumMacedonianumнаправлен на то, чтобы устранить в умах подвластных всякую мысль о необходимости принимать какие-либо меры во избежание взыскания. Сенатусконсульт признавал имеющим полную юридическую силу договор займа подвластного только в тех случаях, когда заем был получен с согласия или ведома домовладыки либо был обращен в пользу домовладыки. Если указанных условий нет, то против иска заимодавца стали давать exceptiosenatusconsuitiMacedonian! и этим обессиливать его (даже после смерти домовладыки, когда подвластный становился самостоятельным лицом). Впрочем, подвластный оставался обязанным naturaliter, т.е. произведенный в погашение этого обязательства платеж имел юридическую силу, но иска об исполнении кредитор не мог предъявить.
Договор ссуды (commodatum)
1. Договором ссуды называется такой договор, по которому одна сторона (ссудодатель) передает другой стороне (ссудополучателю) индивидуально-определенную вещь во временное безвозмездное пользование с обязательством второй стороны вернуть по окончании пользования ту же самую вещь в целости и сохранности.
Подобно займу, договор ссуды также был реальным контрактом, т.е. обязательство из этого договора возникало лишь тогда, когда состоялась передача вещи ссудополучателю (пользователю).
2. В то время как предметом договора займа являются деньги или другие вещи, определенные родовыми признаками (мерой, числом, весом), предметом договора ссуды может служить только индивидуальная вещь, ибо только такую вещь можно вернуть по окончании пользования без замены другой; если, например, предметом договора является охапка дров на топку печи, то, как только дрова сгорят, возврат самих дров, какие были получены, станет невозможным и речь может идти только о возврате такого же количества того же рода вещей (т.е. это будет договор займа).
Договор ссуды имеет целью предоставление вещи в безвозмездное пользование, т.е. из договора ссуды получает хозяйственную выгоду (utilitas) только ссудополучатель.
Это обстоятельство учитывалось в римском праве при решении вопроса о пределах ответственности ссудополучателя за сохранность вещи: поскольку договор заключался в его интересах, на него возлагалась строгая ответственность а именно: ссудополучатель отвечал за omnis culpa (за всякую вину), т.е. не только за намеренное причинение вреда ссудодателю (dolus) и не только за грубую небрежность (culpa lata), но даже и за незначительную небрежность (culpa levis). Ссудополучатель был обязан хранить данную ему в пользование вещь пользоваться ею надлежащим образом, т.е. в соответствии с хозяйственным назначением вещи и указаниями договора, и проявлять при этом заботливость (diligentia) хорошего хозяина, т.е. не допускать невнимательности, непредусмотрительности, беззаботности, какие не свойственны хорошему хозяину. Только тогда, когда ссудополучатель проявил полную внимательность, предусмотрительность, заботу, так что вред для ссудодателя возник вследствие простой случайности (casus), ссудополучатель не нес ответственности перед ссудодателем; случайно возникший вред для вещи относился на счет ее собственника.
4. Договор ссуды заключался в интересах только одной стороны — ссудополучателя. Однако этот договор не являлся таким строго односторонним договором, как договор займа. По этому поводу до нас дошли от юриста Павла следующие соображения.
Сссудодатель заключает договор ссуды не в силу хозяйственной необходимости, а по доброй воле, осуществляя лишь моральный долг и любезность в отношении другой стороны. Поэтому он сам, оказывая такую любезность, определяет ее форму и пределы. Но как только ссудодатель предоставил другому свою вещь в безвозмездное пользование, он себя связал: ему не принадлежит право по своему произволу прекратить потом договорное отношение, истребовать раньше установленного срока предоставленную в пользование вещь и т.д. Договор ссуды, по словам того же классического юриста, есть сделка обоюдная, и из нее возникают и иски для обеих сторон.
Конечно, обязательство ссудополучателя основное: во-первых, оно возникает всегда и безусловно, ибо, если получена во временное пользование чужая вещь, появляется непременно обязательство ее вернуть; во-вторых, это обязательство основное и по хозяйственному его значению: возврат вещи является одним из существенных признаков данного рода отношения.
Обязательство на стороне ссудодателя может возникнуть, а может и не возникнуть: если ссудодатель предоставляет вещь в исправном состоянии и за время пользования ссудополучателю не пришлось нести необходимых расходов на содержание и поддержание вещи, то на ссудодателе не лежит никаких обязанностей; в его лице возникает только право требовать возврата по окончании договора данной в ссуду вещи в исправном состоянии. Но если ссудодатель неосмотрительно передал в пользование вещь в таком состоянии, что она причинила ссудополучателю убытки, он обязан возместить их (D. 13. 6. 17. 3; разумеется, при условии вины ссудополучателя он не несет ответственности, если сам не знал о пороках данной в ссуду веши).
Так, если ссудодатель дал в пользование больное животное которое заразило имеющийся у ссудополучателя собственный скот; ссудодатель ссудил худые или вообще негодные сосуды, а ссудополучатель, который не мог заметить неисправности сосудов, пролил или испортил вино либо масло (D. 13. 6. lg 3 — Гай) — во всех таких случаях для ссудополучателя открывается возможность искать возмещения убытков со ссудодателя. Равным образом, если предоставленная в пользование вещь потребовала от ссудополучателя расходов по содержанию или поддержанию ее, ссудодатель в известных случаях обязан их возместить.
Именно среди издержек, какие ссудополучателю приходится нести за взятую в пользование вещь, есть такие, которые сопровождают процесс пользования и не могут быть переложены на ссудодателя; например, взяв в ссуду раба или животное, ссудополучатель должен, конечно, и кормить этот предмет ссуды, а потому не вправе предъявить к ссудодателю счет о возмещении такого рода издержек. Иначе смотрели, если раб или животное заболели и их пришлось лечить: понесенные в связи с болезнью раба или животного расходы могли составить предмет actio commodati contraria (иск ссудополучателя).
Однако римские юристы обращали внимание на то, что обязанности, лежащие на ссудодателе и на ссудополучателе, не эквивалентны ни по условиям возникновения, ни по экономическому удельному весу, ни по существенности значения. Две встречные обязанности, вытекающие из договора ссуды, не находились между собой в таком соотношении, как при договоре купли-продажи, найма имущества и др.
В этих последних примерах из заключения договора вытекали в качестве непременного последствия обязанности как тон, так и другой стороны (например, обязанность продавца передать в обладание покупателя проданную вещь, обязанность покупателя уплатить за вещь условленную цену). Обе эти обязанности имеют одинаково важное, одинаково существенное значение, и не может быть законного договора купли-продажи, из которого возникла бы обязанность продавца и не возникла бы обязанность покупателя (либо наоборот).
Равным образом оба предоставления, которые обязуются сделать продавец и покупатель, и по экономическому своему назначению рассматриваются как в принципе эквивалентные: стоимости вещи соответствует определенная цена.
При договоре ссуды никакого эквивалента предоставлению вещи в пользование нет, так как пользование по этому договору предоставляется безвозмездно. Обязанность на стороне ссудодателя может возникнуть только случайно, если в самом предоставлении вещи в пользование будет заключаться вина ссудодателя, имевшая последствием убытки для ссудополучателя (приведенный выше пример с предоставлением сосудов, дающих течь). Для того чтобы взыскать со ссудодателя понесенные убытки, ссудополучателю давался иск. Но этот возможный (эвентуальный), не безусловно возникающий иск римские юристы охарактеризовали и в самом его названии: в то время как иски продавца и покупателя, наймодателя и нанимателя имели каждый свое наименование, отражавшее их самостоятельное значение (actio empti — actio venditi, actio locati — actio conduct!), иски из договора ссуды и для той и для другой стороны носили одно и то же название — actiocommodati. При этом иск ссудодателя называли actiocommodatidirecta, прямой, основной иск из ссуды, а иск ссудополучателя — actio commodati contraria, противоположный, обратный, встречный иск (который может возникнуть, а может и не возникнуть).
5. Ссудодатель несет ответственность лишь за dolus и culpa lata, но не за culpa levis: вступая в договор без выгоды лично для себя, ссудодатель по принципам римского права не может считаться обязанным принимать особо тщательные меры для ограждения интересов ссудополучателя; если вещь и не первоклассных качеств, ссудополучатель не имеет права на этом основании заявлять претензию ссудодателю; здесь применяются те же принципы, какие относительно договора дарения нашли выражение в правиле народной мудрости: «дареному коню в зубы не смотрят». Но если ссудодатель допускает culpa lata (которая в договорных отношениях приравнивается к dolus), он должен отвечать перед ссудополучателем.
6. По хозяйственной цели договор ссуды является родственным договору займа; однако между ними имеются и существенные различия, как это видно из следующей таблицы:
Заём
а) Предмет договора – вещи, определённые родовыми признаками (числом, весом,мерой).
б) Вещи передаются на праве собственности.
в) Получатель обязан вернуть такое же количество вещей того же рода.
г) Риск случайной гибели переданных вещей лежит на получателе (как собственнике).
д) Обязательство-строго одностороннее.
Ссуда
а) Предмет договора- вещи индивидуально-определённые.
б) Вещи передаются во временное пользование.
в) Получатель обязан вернуть полученную вещь.
г) Риск случайной гибели вещи лежит на передавшем её собственнике.
д) Наряду с основной обязанностью получателя вещи может возникнуть обязанность ссудодателя возместить вред, причинённый ссудополучателю.
1 Содержащиеся в источниках римского права указания относительно nexum неясны и противоречивы; поэтому не все исследователи римского права понимают nexum одинаково.
Договор хранения или поклажи (depositum)
1 Договором depositum называется реальный контракт, по которому лицо, получившее от другого лица индивидуально-определенную вещь (поклажеприниматель, депозитарий), обязуется безвозмездно хранить ее в течение определенного срока или до востребования и по окончании хранения возвратить в целости и сохранности лицу, передавшему вещь на хранение (поклажедателю, депоненту).
Характерные признаки этого договора сводятся к следующим.
Во-первых, depositum — контракт реальный: обязательство из этого договора возникало посредством передачи вещи: одно соглашение о том, что известное лицо обещает принять на хранение вещь другого лица, еще не устанавливало обязательства из договора хранения.
Во-вторых, как правило, предметом договора хранения (как и предметом ссуды) являлась вещь индивидуально-определенная. Однако в римском праве был допущен и договор о хранении вещей, определенных родовыми признаками; но передачу на хранение таких вещей нельзя признать соответствующей характеру данного договора; недаром депозитум вещей, определенных родовыми признаками, называют depositum irregulare, т.е. не обычный, не нормальный вид договора, а особый, исключительный.
Не требуется, чтобы поклажедатель был собственником отдаваемой в поклажу вещи; можно отдать на хранение и чужую вещь (например, находящуюся у поклажедателя в пользовании, в закладе и т. п.). Но не может быть предметом договора хранения вещь, принадлежащая поклажепринимателю.
В-третьих, цель передачи вещи — хранение ее поклажепринимателем. Поклажеприниматель не только не становился собственником вещи, он даже не являлся ее владельцем; он только держатель вещи на имя поклажедателя, не имеющий также и права пользоваться вещью.
В-четвертых, существенным признаком договора depositum (отличающим его от договора найма) являлась безвозмездность.
В-пятых, вещь могла быть передана по этому договору на определённый срок или до востребования; следовательно, включние в договор срока хранения не существенно.
В- шестых , по окончании срока хранения (а при бессрочном договоре - по заявлению поклажедателя) вещь в соответствии с целью договора должна быть возвращена поклажедателю, притом (в случае обычного, нормального depositum)
именно та индивидуальная вещь, которая была принята на хранение.
Договор хранения(подобно договору ссуды) не устанавливал равноценных, эквивалентных прав и обязанностей для той и другой стороны (как то имело место, например, при договорах купли-продажи, найма имущества и т.д.). Поскольку depositum характеризовался признаком бесплатности хранения, поклажеприниматель не имел такого же основного права требования к поклажедателю, каким являлось требование поклажедателя о возврате переданной на хранение вещи в целости. Но depositum не являлся и таким последовательно односторонним договором, как заем, из которого иск получала только одна сторона — заимодавец.
Как и при договоре ссуды, из depositum вытекало основное требование поклажедателя о возврате вещи, защищаемое прямым иском — actio depositi directa; и только в качестве случайного, возникающего при известных обстоятельствах, давался иск поклажепринимателю, именуемый actio depositi contraria, с помощью которого поклажеприниматель мог взыскивать с поклажедателя убытки, если тот, давая вещь на хранение, виновным образом причинил убытки поклажепринимателю, не знавшему о пороках переданной вещи.
3. Права и обязанности сторон. На поклажепринимателе лежала обязанность хранить вещь в течение определенного времени, после чего вернуть поклажедателю; это — главное, основное обязательство из договора depositum. Безвозмездный характер хранения ослаблял требования, предъявляемые к хранителю: про него говорят, что он «custodiam поп praestat». Это выражение нельзя понимать в том смысле, что хранитель не отвечает за то, будет ли принятая вещь в сохранности или нет: поскольку хранитель вещи был обязан ее вернуть, и это его обязательство являлось юридическим, защищенным с помощью иска, очевидно, он не мог не отвечать за целость и сохранность вещи.
Формулу, что поклажеприниматель custodiam поп praestat, следует толковать в том смысле, что, поскольку поклажеприниматель не извлекал из договора никакой для себя выгоды, хранил вещь безвозмездно, он был вправе ограничиваться более элементарными мерами, хранить вещь, как это делают обычные, заурядные люди, а также должен был принимать те меры, какие, быть может, предусмотрены в договоре. Принимать какие-либо специальные, более сложные меры для охраны вещи депозитарий не обязан. Он должен хранить вещь, как обыкновенный средний хозяин. Другими словами, поклажеприниматель отвечал, если в его действиях, во всем его отношении к вещи проявлен dolus (умысел) или culpa lata (грубая небрежность), но не отвечал, если его можно упрекнуть только в culpa levis (легкой вине).
Связь пределов ответственности поклажепринимателя с принципом безвозмездности договора поклажи, отмеченная выше, нередко приводилась римскими юристами в объяснение того, что поклажеприниматель не отвечает за cupla levis. Ocoбенно подробно и ярко разъяснен этот вопрос Гаем. Гай писал, что если тот, кому мы отдали на хранение какую-нибудь вещь, утоатит ее neglegenter, т.е. по небрежности, он не будет нести ответственности за утрату. Свой ответ Гай так и мотивирует: ввиду того, что поклажеприниматель принимает вещь не в своем интересе, а в интересе того, от кого он данную вещь получил, он несет ответственность только в пределах dolus, т.е. если вещь погибает вследствие его dolus; за небрежность он не отвечает, так как лицо, доверяющее хранение своей вещи небрежному другу, должно пенять на себя; впрочем, грубую небрежность принято ставить наравне с dolus (D. 44. 7.1.5).
Приведенный отрывок из сочинения Гая прямо подтверждает тот принцип, что ввиду безвозмездности договора поклажеприниматель не отвечал, если не был особо внимательным по отношению к вещи; он не должен был лишь намеренно причинять вред поклажедателю (это — ответственность за dolus) и не должен допускать грубой небрежности — culpa lata.
Употребленное Гаем выражение «передача вещи на хранение небрежному другу» отражает мельком древнейшую форму, служившую цели хранения. Договор поклажи в качестве реального контракта является сравнительно поздней формой. Между тем, несомненно, и в более отдаленные периоды римской жизни случаи отдачи вещей на хранение должны были встречаться. Как же их оформляли юридически? Прямого юридического средства для этой цели не было. Поэтому прибегали к гораздо более сильному средству, а именно: вещь передавалась тому, кто должен был ее хранить, на праве собственности с обязанностью (основанной на fides, на честности) вернуть по истечении известного времени полученную вещь обратно. Так как подобного рода передача вещи в собственность основана на полном доверии к получателю, то она называлась доверительной, фидуциарной; а так как такое доверие в подобного рода случаях чаще всего могло быть проявлено только в отношении "Узкого знакомого, друга, то отсюда такая доверительная передача вещи в собственность, направленная по существу на цель ранения, получила название fiduda cum amico. Поэтому Гай в приведенном выше тексте и упоминает о «небрежном друге».
Указанными историческими корнями данного договора, вероятно, объясняется та особенность actio depositi directa, что присуждение по этому иску в случаях обращения с вещью не в соответствии с договором (например, в случае пользования вещью, принятой на хранение), а также в случае виновного невозвращения вещи влекло для хранителя бесчестье (infamia).
Здесь, быть может, сказывается отголосок более старых времен, когда данное обязательство было еще не договорным а деликтным, когда хранитель нес штрафную ответственность. Установлением строгой ответственности, выражающейся в бесчестье, сопровождавшем нарушение со стороны хранителя лежавшего на нем обязательства, имелось в виду вернее обеспечить возврат вещи.
По окончании хранения поклажеприниматель обязан был возвратить вещь, а также доходы от нее, если они получены были за время хранения.
4. Обязанность поклажедателя, как уже отмечено выше являлась случайно привходящей в отдельных случаях; поэтому для поклажепринимателя не было создано основного (прямого) иска, а давалась actio depositi contraria. С помощью этого иска поклажеприниматель искал с поклажедателя возможные убытки, а также вознаграждение на издержки на вещь, если они произведены по прямому указанию поклажедателя или по существу являются необходимыми издержками (например, прокорм принятых на хранение рабов, животных).
Необходимые издержки не должны были ложиться на поклажепринимателя, потому что ему не принадлежало право пользоваться принятыми на хранение вещами. Что касается издержек не необходимых, а только хозяйственно целесообразных, то вопрос об их возмещении является спорным.
5. Некоторые случаи поклажи имели настолько своеобразные черты, что их приходится выделить в качестве особых разновидностей этого контракта. Так, иногда лицо вынуждено отдавать свои вещи в особо тяжелой обстановке (например, во время пожара, наводнения или иного бедствия либо опасности; так называемая depositum miserabile, несчастная, горестная поклажа). В преторском эдикте такие случаи были выделены в том смысле, что поклажеприниматель, принявший вещь на хранение при особо тяжелых условиях в случае причинения ущерба поклажедателю отвечал в двойном размере ущерба. Ульпиан (D. 16. 3. 1. 1-4), комментируя это место преторского эдикта, объясняет и оправдывает повышение ответственности тем, что в указанных случаях поклажедатель вынужден был доверять свои вещи другому лицу внезапно. Когда поклажедатель при нормальных условиях отдает кому-то вещь, а тот потом ее не возвращает, то следует принять во внимание, что поклажедатель сам выбрал себе хранителя и должен отчасти пенять на себя. Когда приходится устраивать свои вещи в минуту тяжелой опасности, некогда выбирать подходящего хранителя, проявлять должную осмотрительность в выборе, приходится отдавать вещи кому удастся.
Тяким образом, ни в каком легкомыслии, незнании людей упрекать поклажедателя при depositum miserabile было нельзя. Тем тяжелее вероломство поклажепринимателя, не возвращающего вещь, отданную ему вследствие крайней необходимости. Естественно, что в этих случаях была установлена тоышенная ответственность поклажепринимателя.
Специальную разновидность договора хранения составляет так называемый depositum irregulare (необычная, ненормальная поклажа); так называлась отдача на хранение денег и других вещей, определенных родовыми признаками. Если названные вещи передавались в особом хранилище (ящике, шкатулке и т. п ) они тем самым получали индивидуализацию и тогда никакого своеобразия договора не было. Если же вещи, определенные родовыми признаками, отдавались поклажепринимателю без какого-либо их обособления в некоторое целое, получающее значение индивидуально-определенной вещи, а непосредственно, то в результате смешения переданных вещей с однородными вещами поклажепринимателя полученные вещи становились предметом права собственности поклажепринимателя, на которого возлагалась в таких случаях обязанность возвратить не те же самые вещи, какие им были получены, а только такое же количество вещей, такого же рода, какие были получены. Эта разновидность договора и носит название depositum irregulare, т.е. depositum, не по правилам, не обычно совершаемый, а особый, исключительный. Depositum irregulare на первый взгляд имеет много общего с договором займа: одинаковый предмет договора (вещи, определенные родовыми признаками), переход права собственности на переданные вещи к лицу, получившему их, и вытекающее отсюда перенесение на получателя вещей риска их случайной гибели, наконец, обязанность возврата не полученных вещей, а только такого же количества вещей такого же рода. При всем этом внешнем сходстве контрактов — depositum irregulare и mutuum — между ними остается существенная разница. Цель договора займа заключается в том, чтобы удовлетворить хозяйственную потребность заемщика, т.е. лица, получающего деньги или иные вещи, определенные родовыми признаками. При иррегулярной поклаже хозяйственное назначение и цель договора — прямо противоположны; услугу оказывает принимающий деньги или иные вещи, определенные родовыми признаками.
Договор заклада
1. В тех случаях, когда залог сопровождался передачей вещи так называемый заклад, см. разд. V, гл. IV, § 7, п. 2), между сторонами (наряду с залоговым правом) устанавливались договорные отношения, имеющие характер реального контракта.
Древнейшая форма залогового права — fiducia — сопровождалась для получившего вещь только моральной обязанностью вернуть вещь, после того как обеспеченное с помощью залога обязательство будет погашено; с течением времени эта обязанность стала признаваться юридической (давалась actio fiduciae).
2. При залоге в форме pignus устанавливалось двустороннее обязательство: залогодатель отвечал за возможный вред понесенный залогопринимателем от заложенной вещи (приводившийся выше пример: передано больное животное заразившее скот получателя); залогоприниматель обязан был относиться к вещи с заботливостью хорошего хозяина и после погашения обеспеченного залогом обязательства вернуть вещь. Залогодателю давалась actiopigneraticiadirecta, залогопринимателю — actiopigneraticiacontraria.
Заем (mutuum) представляет собой договор, по которому одна сторона (заимодавец) передает в собственность другой стороне (заемщику) денежную сумму или известное количество иных вещей, определенных родовыми признаками (зерно,масло, вино), с обязательством заемщика вернуть по истечении указанного в договоре срока либо по востребованию такую же денежную сумму или такое же количество вещей того же рода, какие были получены (D. 44. 7. 1.2.).
Заем является одним из реальных договоров, т.е. обязательство в этом случае устанавливается не только простым соглашением (consensus), но и передачей вещи (res); нельзя требовать возврата от того, кто ничего не получал.
Реальный характер договора займа не означает, однако, что в этой категории договоров consensus, соглашение сторон, не имеет существенного значения: соглашения сторон недостаточно для возникновения заемного обязательства, однако (как и при всяком договоре) соглашение и при займе является необходимым моментом. Нет consensus, нет и договора. В текстах римских юристов встречают примеры того, что, несмотря на передачу вещей, обязательство не возникнет, потому что между сторонами не consensus, a dissensus (разногласие, недоразумение); так, передана денежная сумма, причем передающий деньги делает это с намерением дать взаймы, а получающий думает, что ему дают их в дар или на сохранение: займа нет за отсутствием согласованной воли двух сторон.
Mutuum является не первоначальной формой договора займа. В древнейшем римском праве для этой цели пользовались формальной сделкой nexum1 (совершавшейся per aes et libram, с помощью меди и весов), а также стипуляцией. По мере развития хозяйственной жизни, расширения торговли, ремесленной промышленности совершение не только такой громоздкой сделки, как nexum, но даже и более простой, однако все-таки формальной — стипуляции стало затруднительным. Требования хозяйственной жизни привели к тому, что судебную защиту стали получать и неформальные договоры займа; так появилась новая форма займа — реальный договор займа, для юридической силы которого не требовалось облекать согласие сторон в какие-либо торжественные формы, а Достаточно было лишь передать на основании соглашения сторон так называемую валюту займа, т.е. деньги, зерно, вино, и тому подобные вещи, определенные родовыми признаками.
Характерные признаки договора mutuum можно опор делить следующим образом:
а) mutuum — реальный договор, т.е. получающий юридическую силу лишь с того момента, когда на основании соглашения сторон последовала передача res, вещи;
б) предмет договора — денежная сумма или известное количество других вещей, определенных родовыми признаками (весом, числом, мерой);
в) эти вещи передаются заимодавцем в собственность заемщика;
г) вещи передаются с обязательством для заемщика вернуть заимодавцу такую же денежную сумму или такое же количество вещей такого же рода, какие были получены.
Если заем не денежный, заемщик обязан вернуть не только такое же количество вещей, какое было получено, но и по качеству не хуже полученных взаймы вещей.
Поскольку предметом займа служили вещи, определенные весом, числом, мерой (а не индивидуально), причем они поступают в собственность заемщика, на нем лежал и риск случайной гибели полученных вещей: если в силу случайной причины взятые взаймы вещи погибали и заемщик не имел возможности ими воспользоваться, он не освобождался от обязанности вернуть полученную сумму (количество).
4. Обязательство, возникающее из займа, строго одностороннее, заимодавец имел право требовать от заемщика возврата такого же количества вещей, такого же рода и качества, какое было получено; на заемщике же лежала соответствующая обязанность. Заимодавец уже при самом заключении договора, так сказать, сделал свое дело, передав в собственность заемщика денежную сумму или вещи, определенные родовыми признаками; поэтому из договора для него возникало только право требования, никакой обязанности на заимодавце не лежало. Для осуществления права требования (о возврате взятой взаймы суммы денег или других вещей, определенных родовыми признаками) заимодавцу давались иски строгого права (actio certae creditae pecuniae и ковдикция). Наоборот, заемщик при заключении договора уже получил деньги, зерно, вино и т. п. и потому не может требовать из договора чего-либо; для него возникала из договора только обязанность возврата такой же денежной суммы или того же количества вещей, какое было получено от заимодавца.
Из договора займа не вытекала обязанность заемщика платить проценты с занятой суммы. Однако широко применялось в практике заключение особого соглашения о процентах. Максимальный размер процентов в разное время ореде-лялся различно: в классическом праве — 1 % в месяц, в праве Юстиниана — 6% в год (для торговцев — 8% в год); начисление процентов на проценты было воспрещено. Соглашение относительно срока платежа по займу было несущественным: договор можно было заключить и на точно определенный срок
и без срока (в последнем случае кредитор имел право потребовать возврата занятой суммы когда угодно).
5 Под влиянием греческого права вошли к практику /гениальные расписки — хирографы (см. выше, гл. II). Составление такого документа, представлявшего собой расписку должника (заемщика) в получении денежной суммы или иной валюты займа, облегчало для кредитора лежавшее на его обязанности доказывание факта передачи валюты займа, а следовательно и доказывание права требовать от должника возврата занятой суммы. Обеспечительным характером расписки (в только что указанном смысле) объясняется другое название, которое имел такой документ: cautio creditae pecuniae, т.е. документ, обеспечивающий доказательство передачи валюты займа.
Практика составления письменного документа, расписки, в которой должник подтверждал факт получения валюты, породила опасность неосновательных требований кредиторов от должников не полученных последними сумм. По самому характеру договора займа более сильной в социально-экономическом смысле стороной является заимодавец. Заемщик, нуждающийся в денежной сумме, фактически оказывался в зависимости от заимодавца, который мог диктовать ему условия. На этой почве в жизни стали нередки случаи, когда составление документа не сопровождало получение валюты займа, а предшествовало ему. В связи с этим часто случалось, что должник, ожидавший получения валюты, подписывал по требованию более сильного (социально и экономически) кредитора документ, удостоверяющий обязанность должника вернуть полученную валюту займа; документ передавался кредитору, а между тем валюту должник фактически так и не получал.
Развитию такой практики очень способствовало то, что должниками были, по общему правилу, малоимущие, а кредиторами — верхушка рабовладельческого общества. На почве указанных фактов для должника создавалась угроза, что недобросовестный кредитор использует имеющуюся у него на Руках расписку, содержащую признание должника в получении валюты, и последнему придется платить неполученную сумму займа. Очевидно, что такая угроза нередко действительно осуществлялась и это приводило к озлоблению должников. Поэтому и возник вопрос о необходимости предоставления должнику каких-то правовых средств, чтобы оградить его от ясности взыскания несуществующего долга. С этой целью в тех случаях, когда кредитор, не передавщий должнику валюту займа, тем не менее предъявлял к нему иск о возврате занятой суммы, должнику стали давать exceptiodoli, т.е. он мог сослаться против иска кредитора на то6 что в действиях кредитора, не передавшего должнику валюты и все-таки требующего от него платежа занятой суммы опираясь на формальный момент — подписание должником документа о получении валюты, заключается крайняя недобросовестность, dolus. Гай в своих Институциях (4.119) именно изложенный пример приводит для пояснения exceptio doli. Позднее эта эксцепция (в данных обстоятельствах) получила наименование exceptio поп numeratae pecuniae (эксцепции со ссылкой на то, что деньги, т.е. валюта займа, не были получены).
Должник мог и не дожидаться предъявления кредитором иска, а своим активным поведением предупредить самую возможность такого иска. Именно должник мог сам предъявить иск о возврате ему расписки, так как она была выдана в предположении, что вслед за тем будет получена валюта займа, а этого не последовало. Таким образом, иск должника об истребовании выданной расписки выводился из того, что расписка остается у кредитора без достаточного к тому основания, т.е. применялся кондикционный иск об истребовании от ответчика неосновательного обогащения, полученного им за счет истца (см. ниже, гл. VII, § 3).
Использование названных правовых средств (эксцепции и кондикционного иска) было связано для должника с трудной задачей — доказать отрицательный факт неполучения валюты. Дело в том, что по общим правилам процесса должник,
предъявляя кондикционный иск об истребовании документа,, должен был в качестве истца доказать факт, из которого вытекает исковое требование; ссылаясь на неполучение валюты в эксцепции против иска кредитора, должнику также приходилось доказывать факт неполучения валюты.
Трудность доказывания отрицательного факта до крайности умаляла практическое значение этих мер защиты интересов должника. Дело приняло более благоприятный для должников оборот только позднее (в III в. н.э.), когда onus probandi (бремя доказывания) было переложено на кредитора: если должник ссылался на неполучение валюты (в эксцепции против иска кредитора), на истца возлагалась обязанность доказать факт ее передачи. Такая мера объясняется, по-видимому, тем, что государство, испытывая финансовый кризис, боролось против разорения основных плательщиков налогов отдельными богатыми рабовладельцами, предпочитая выкачивать средства из менее обеспеченных слоев населения.
6. При императоре Веспасиане (конец I в. н.э.) был издан акт — senatusconsultumMacedonianum, воспретивший денежные займы подвластным детям без согласия или ведома домовладыки. Свое название данное сенатское постановление получило по имени некоего Мацедо, который взял деньги взаймы , а затем, не имея возможности удовлетворить требований кредитора о возврате занятой суммы и опасаясь неприятностей, связанных с принудительным взысканием, убил своего отца, чтобы таким образом ускорить получение наследства и расплатиться с кредиторами. SenatusconsultumMacedonianumнаправлен на то, чтобы устранить в умах подвластных всякую мысль о необходимости принимать какие-либо меры во избежание взыскания. Сенатусконсульт признавал имеющим полную юридическую силу договор займа подвластного только в тех случаях, когда заем был получен с согласия или ведома домовладыки либо был обращен в пользу домовладыки. Если указанных условий нет, то против иска заимодавца стали давать exceptiosenatusconsuitiMacedonian! и этим обессиливать его (даже после смерти домовладыки, когда подвластный становился самостоятельным лицом). Впрочем, подвластный оставался обязанным naturaliter, т.е. произведенный в погашение этого обязательства платеж имел юридическую силу, но иска об исполнении кредитор не мог предъявить.
Договор ссуды (commodatum)
1. Договором ссуды называется такой договор, по которому одна сторона (ссудодатель) передает другой стороне (ссудополучателю) индивидуально-определенную вещь во временное безвозмездное пользование с обязательством второй стороны вернуть по окончании пользования ту же самую вещь в целости и сохранности.
Подобно займу, договор ссуды также был реальным контрактом, т.е. обязательство из этого договора возникало лишь тогда, когда состоялась передача вещи ссудополучателю (пользователю).
2. В то время как предметом договора займа являются деньги или другие вещи, определенные родовыми признаками (мерой, числом, весом), предметом договора ссуды может служить только индивидуальная вещь, ибо только такую вещь можно вернуть по окончании пользования без замены другой; если, например, предметом договора является охапка дров на топку печи, то, как только дрова сгорят, возврат самих дров, какие были получены, станет невозможным и речь может идти только о возврате такого же количества того же рода вещей (т.е. это будет договор займа).
Договор ссуды имеет целью предоставление вещи в безвозмездное пользование, т.е. из договора ссуды получает хозяйственную выгоду (utilitas) только ссудополучатель.
Это обстоятельство учитывалось в римском праве при решении вопроса о пределах ответственности ссудополучателя за сохранность вещи: поскольку договор заключался в его интересах, на него возлагалась строгая ответственность а именно: ссудополучатель отвечал за omnis culpa (за всякую вину), т.е. не только за намеренное причинение вреда ссудодателю (dolus) и не только за грубую небрежность (culpa lata), но даже и за незначительную небрежность (culpa levis). Ссудополучатель был обязан хранить данную ему в пользование вещь пользоваться ею надлежащим образом, т.е. в соответствии с хозяйственным назначением вещи и указаниями договора, и проявлять при этом заботливость (diligentia) хорошего хозяина, т.е. не допускать невнимательности, непредусмотрительности, беззаботности, какие не свойственны хорошему хозяину. Только тогда, когда ссудополучатель проявил полную внимательность, предусмотрительность, заботу, так что вред для ссудодателя возник вследствие простой случайности (casus), ссудополучатель не нес ответственности перед ссудодателем; случайно возникший вред для вещи относился на счет ее собственника.
4. Договор ссуды заключался в интересах только одной стороны — ссудополучателя. Однако этот договор не являлся таким строго односторонним договором, как договор займа. По этому поводу до нас дошли от юриста Павла следующие соображения.
Сссудодатель заключает договор ссуды не в силу хозяйственной необходимости, а по доброй воле, осуществляя лишь моральный долг и любезность в отношении другой стороны. Поэтому он сам, оказывая такую любезность, определяет ее форму и пределы. Но как только ссудодатель предоставил другому свою вещь в безвозмездное пользование, он себя связал: ему не принадлежит право по своему произволу прекратить потом договорное отношение, истребовать раньше установленного срока предоставленную в пользование вещь и т.д. Договор ссуды, по словам того же классического юриста, есть сделка обоюдная, и из нее возникают и иски для обеих сторон.
Конечно, обязательство ссудополучателя основное: во-первых, оно возникает всегда и безусловно, ибо, если получена во временное пользование чужая вещь, появляется непременно обязательство ее вернуть; во-вторых, это обязательство основное и по хозяйственному его значению: возврат вещи является одним из существенных признаков данного рода отношения.
Обязательство на стороне ссудодателя может возникнуть, а может и не возникнуть: если ссудодатель предоставляет вещь в исправном состоянии и за время пользования ссудополучателю не пришлось нести необходимых расходов на содержание и поддержание вещи, то на ссудодателе не лежит никаких обязанностей; в его лице возникает только право требовать возврата по окончании договора данной в ссуду вещи в исправном состоянии. Но если ссудодатель неосмотрительно передал в пользование вещь в таком состоянии, что она причинила ссудополучателю убытки, он обязан возместить их (D. 13. 6. 17. 3; разумеется, при условии вины ссудополучателя он не несет ответственности, если сам не знал о пороках данной в ссуду веши).
Так, если ссудодатель дал в пользование больное животное которое заразило имеющийся у ссудополучателя собственный скот; ссудодатель ссудил худые или вообще негодные сосуды, а ссудополучатель, который не мог заметить неисправности сосудов, пролил или испортил вино либо масло (D. 13. 6. lg 3 — Гай) — во всех таких случаях для ссудополучателя открывается возможность искать возмещения убытков со ссудодателя. Равным образом, если предоставленная в пользование вещь потребовала от ссудополучателя расходов по содержанию или поддержанию ее, ссудодатель в известных случаях обязан их возместить.
Именно среди издержек, какие ссудополучателю приходится нести за взятую в пользование вещь, есть такие, которые сопровождают процесс пользования и не могут быть переложены на ссудодателя; например, взяв в ссуду раба или животное, ссудополучатель должен, конечно, и кормить этот предмет ссуды, а потому не вправе предъявить к ссудодателю счет о возмещении такого рода издержек. Иначе смотрели, если раб или животное заболели и их пришлось лечить: понесенные в связи с болезнью раба или животного расходы могли составить предмет actio commodati contraria (иск ссудополучателя).
Однако римские юристы обращали внимание на то, что обязанности, лежащие на ссудодателе и на ссудополучателе, не эквивалентны ни по условиям возникновения, ни по экономическому удельному весу, ни по существенности значения. Две встречные обязанности, вытекающие из договора ссуды, не находились между собой в таком соотношении, как при договоре купли-продажи, найма имущества и др.
В этих последних примерах из заключения договора вытекали в качестве непременного последствия обязанности как тон, так и другой стороны (например, обязанность продавца передать в обладание покупателя проданную вещь, обязанность покупателя уплатить за вещь условленную цену). Обе эти обязанности имеют одинаково важное, одинаково существенное значение, и не может быть законного договора купли-продажи, из которого возникла бы обязанность продавца и не возникла бы обязанность покупателя (либо наоборот).
Равным образом оба предоставления, которые обязуются сделать продавец и покупатель, и по экономическому своему назначению рассматриваются как в принципе эквивалентные: стоимости вещи соответствует определенная цена.
При договоре ссуды никакого эквивалента предоставлению вещи в пользование нет, так как пользование по этому договору предоставляется безвозмездно. Обязанность на стороне ссудодателя может возникнуть только случайно, если в самом предоставлении вещи в пользование будет заключаться вина ссудодателя, имевшая последствием убытки для ссудополучателя (приведенный выше пример с предоставлением сосудов, дающих течь). Для того чтобы взыскать со ссудодателя понесенные убытки, ссудополучателю давался иск. Но этот возможный (эвентуальный), не безусловно возникающий иск римские юристы охарактеризовали и в самом его названии: в то время как иски продавца и покупателя, наймодателя и нанимателя имели каждый свое наименование, отражавшее их самостоятельное значение (actio empti — actio venditi, actio locati — actio conduct!), иски из договора ссуды и для той и для другой стороны носили одно и то же название — actiocommodati. При этом иск ссудодателя называли actiocommodatidirecta, прямой, основной иск из ссуды, а иск ссудополучателя — actio commodati contraria, противоположный, обратный, встречный иск (который может возникнуть, а может и не возникнуть).
5. Ссудодатель несет ответственность лишь за dolus и culpa lata, но не за culpa levis: вступая в договор без выгоды лично для себя, ссудодатель по принципам римского права не может считаться обязанным принимать особо тщательные меры для ограждения интересов ссудополучателя; если вещь и не первоклассных качеств, ссудополучатель не имеет права на этом основании заявлять претензию ссудодателю; здесь применяются те же принципы, какие относительно договора дарения нашли выражение в правиле народной мудрости: «дареному коню в зубы не смотрят». Но если ссудодатель допускает culpa lata (которая в договорных отношениях приравнивается к dolus), он должен отвечать перед ссудополучателем.
6. По хозяйственной цели договор ссуды является родственным договору займа; однако между ними имеются и существенные различия, как это видно из следующей таблицы:
Заём
а) Предмет договора – вещи, определённые родовыми признаками (числом, весом,мерой).
б) Вещи передаются на праве собственности.
в) Получатель обязан вернуть такое же количество вещей того же рода.
г) Риск случайной гибели переданных вещей лежит на получателе (как собственнике).
д) Обязательство-строго одностороннее.
Ссуда
а) Предмет договора- вещи индивидуально-определённые.
б) Вещи передаются во временное пользование.
в) Получатель обязан вернуть полученную вещь.
г) Риск случайной гибели вещи лежит на передавшем её собственнике.
д) Наряду с основной обязанностью получателя вещи может возникнуть обязанность ссудодателя возместить вред, причинённый ссудополучателю.
1 Содержащиеся в источниках римского права указания относительно nexum неясны и противоречивы; поэтому не все исследователи римского права понимают nexum одинаково.
Договор хранения или поклажи (depositum)
1 Договором depositum называется реальный контракт, по которому лицо, получившее от другого лица индивидуально-определенную вещь (поклажеприниматель, депозитарий), обязуется безвозмездно хранить ее в течение определенного срока или до востребования и по окончании хранения возвратить в целости и сохранности лицу, передавшему вещь на хранение (поклажедателю, депоненту).
Характерные признаки этого договора сводятся к следующим.
Во-первых, depositum — контракт реальный: обязательство из этого договора возникало посредством передачи вещи: одно соглашение о том, что известное лицо обещает принять на хранение вещь другого лица, еще не устанавливало обязательства из договора хранения.
Во-вторых, как правило, предметом договора хранения (как и предметом ссуды) являлась вещь индивидуально-определенная. Однако в римском праве был допущен и договор о хранении вещей, определенных родовыми признаками; но передачу на хранение таких вещей нельзя признать соответствующей характеру данного договора; недаром депозитум вещей, определенных родовыми признаками, называют depositum irregulare, т.е. не обычный, не нормальный вид договора, а особый, исключительный.
Не требуется, чтобы поклажедатель был собственником отдаваемой в поклажу вещи; можно отдать на хранение и чужую вещь (например, находящуюся у поклажедателя в пользовании, в закладе и т. п.). Но не может быть предметом договора хранения вещь, принадлежащая поклажепринимателю.
В-третьих, цель передачи вещи — хранение ее поклажепринимателем. Поклажеприниматель не только не становился собственником вещи, он даже не являлся ее владельцем; он только держатель вещи на имя поклажедателя, не имеющий также и права пользоваться вещью.
В-четвертых, существенным признаком договора depositum (отличающим его от договора найма) являлась безвозмездность.
В-пятых, вещь могла быть передана по этому договору на определённый срок или до востребования; следовательно, включние в договор срока хранения не существенно.
В- шестых , по окончании срока хранения (а при бессрочном договоре - по заявлению поклажедателя) вещь в соответствии с целью договора должна быть возвращена поклажедателю, притом (в случае обычного, нормального depositum)
именно та индивидуальная вещь, которая была принята на хранение.
Договор хранения(подобно договору ссуды) не устанавливал равноценных, эквивалентных прав и обязанностей для той и другой стороны (как то имело место, например, при договорах купли-продажи, найма имущества и т.д.). Поскольку depositum характеризовался признаком бесплатности хранения, поклажеприниматель не имел такого же основного права требования к поклажедателю, каким являлось требование поклажедателя о возврате переданной на хранение вещи в целости. Но depositum не являлся и таким последовательно односторонним договором, как заем, из которого иск получала только одна сторона — заимодавец.
Как и при договоре ссуды, из depositum вытекало основное требование поклажедателя о возврате вещи, защищаемое прямым иском — actio depositi directa; и только в качестве случайного, возникающего при известных обстоятельствах, давался иск поклажепринимателю, именуемый actio depositi contraria, с помощью которого поклажеприниматель мог взыскивать с поклажедателя убытки, если тот, давая вещь на хранение, виновным образом причинил убытки поклажепринимателю, не знавшему о пороках переданной вещи.
3. Права и обязанности сторон. На поклажепринимателе лежала обязанность хранить вещь в течение определенного времени, после чего вернуть поклажедателю; это — главное, основное обязательство из договора depositum. Безвозмездный характер хранения ослаблял требования, предъявляемые к хранителю: про него говорят, что он «custodiam поп praestat». Это выражение нельзя понимать в том смысле, что хранитель не отвечает за то, будет ли принятая вещь в сохранности или нет: поскольку хранитель вещи был обязан ее вернуть, и это его обязательство являлось юридическим, защищенным с помощью иска, очевидно, он не мог не отвечать за целость и сохранность вещи.
Формулу, что поклажеприниматель custodiam поп praestat, следует толковать в том смысле, что, поскольку поклажеприниматель не извлекал из договора никакой для себя выгоды, хранил вещь безвозмездно, он был вправе ограничиваться более элементарными мерами, хранить вещь, как это делают обычные, заурядные люди, а также должен был принимать те меры, какие, быть может, предусмотрены в договоре. Принимать какие-либо специальные, более сложные меры для охраны вещи депозитарий не обязан. Он должен хранить вещь, как обыкновенный средний хозяин. Другими словами, поклажеприниматель отвечал, если в его действиях, во всем его отношении к вещи проявлен dolus (умысел) или culpa lata (грубая небрежность), но не отвечал, если его можно упрекнуть только в culpa levis (легкой вине).
Связь пределов ответственности поклажепринимателя с принципом безвозмездности договора поклажи, отмеченная выше, нередко приводилась римскими юристами в объяснение того, что поклажеприниматель не отвечает за cupla levis. Ocoбенно подробно и ярко разъяснен этот вопрос Гаем. Гай писал, что если тот, кому мы отдали на хранение какую-нибудь вещь, утоатит ее neglegenter, т.е. по небрежности, он не будет нести ответственности за утрату. Свой ответ Гай так и мотивирует: ввиду того, что поклажеприниматель принимает вещь не в своем интересе, а в интересе того, от кого он данную вещь получил, он несет ответственность только в пределах dolus, т.е. если вещь погибает вследствие его dolus; за небрежность он не отвечает, так как лицо, доверяющее хранение своей вещи небрежному другу, должно пенять на себя; впрочем, грубую небрежность принято ставить наравне с dolus (D. 44. 7.1.5).
Приведенный отрывок из сочинения Гая прямо подтверждает тот принцип, что ввиду безвозмездности договора поклажеприниматель не отвечал, если не был особо внимательным по отношению к вещи; он не должен был лишь намеренно причинять вред поклажедателю (это — ответственность за dolus) и не должен допускать грубой небрежности — culpa lata.
Употребленное Гаем выражение «передача вещи на хранение небрежному другу» отражает мельком древнейшую форму, служившую цели хранения. Договор поклажи в качестве реального контракта является сравнительно поздней формой. Между тем, несомненно, и в более отдаленные периоды римской жизни случаи отдачи вещей на хранение должны были встречаться. Как же их оформляли юридически? Прямого юридического средства для этой цели не было. Поэтому прибегали к гораздо более сильному средству, а именно: вещь передавалась тому, кто должен был ее хранить, на праве собственности с обязанностью (основанной на fides, на честности) вернуть по истечении известного времени полученную вещь обратно. Так как подобного рода передача вещи в собственность основана на полном доверии к получателю, то она называлась доверительной, фидуциарной; а так как такое доверие в подобного рода случаях чаще всего могло быть проявлено только в отношении "Узкого знакомого, друга, то отсюда такая доверительная передача вещи в собственность, направленная по существу на цель ранения, получила название fiduda cum amico. Поэтому Гай в приведенном выше тексте и упоминает о «небрежном друге».
Указанными историческими корнями данного договора, вероятно, объясняется та особенность actio depositi directa, что присуждение по этому иску в случаях обращения с вещью не в соответствии с договором (например, в случае пользования вещью, принятой на хранение), а также в случае виновного невозвращения вещи влекло для хранителя бесчестье (infamia).
Здесь, быть может, сказывается отголосок более старых времен, когда данное обязательство было еще не договорным а деликтным, когда хранитель нес штрафную ответственность. Установлением строгой ответственности, выражающейся в бесчестье, сопровождавшем нарушение со стороны хранителя лежавшего на нем обязательства, имелось в виду вернее обеспечить возврат вещи.
По окончании хранения поклажеприниматель обязан был возвратить вещь, а также доходы от нее, если они получены были за время хранения.
4. Обязанность поклажедателя, как уже отмечено выше являлась случайно привходящей в отдельных случаях; поэтому для поклажепринимателя не было создано основного (прямого) иска, а давалась actio depositi contraria. С помощью этого иска поклажеприниматель искал с поклажедателя возможные убытки, а также вознаграждение на издержки на вещь, если они произведены по прямому указанию поклажедателя или по существу являются необходимыми издержками (например, прокорм принятых на хранение рабов, животных).
Необходимые издержки не должны были ложиться на поклажепринимателя, потому что ему не принадлежало право пользоваться принятыми на хранение вещами. Что касается издержек не необходимых, а только хозяйственно целесообразных, то вопрос об их возмещении является спорным.
5. Некоторые случаи поклажи имели настолько своеобразные черты, что их приходится выделить в качестве особых разновидностей этого контракта. Так, иногда лицо вынуждено отдавать свои вещи в особо тяжелой обстановке (например, во время пожара, наводнения или иного бедствия либо опасности; так называемая depositum miserabile, несчастная, горестная поклажа). В преторском эдикте такие случаи были выделены в том смысле, что поклажеприниматель, принявший вещь на хранение при особо тяжелых условиях в случае причинения ущерба поклажедателю отвечал в двойном размере ущерба. Ульпиан (D. 16. 3. 1. 1-4), комментируя это место преторского эдикта, объясняет и оправдывает повышение ответственности тем, что в указанных случаях поклажедатель вынужден был доверять свои вещи другому лицу внезапно. Когда поклажедатель при нормальных условиях отдает кому-то вещь, а тот потом ее не возвращает, то следует принять во внимание, что поклажедатель сам выбрал себе хранителя и должен отчасти пенять на себя. Когда приходится устраивать свои вещи в минуту тяжелой опасности, некогда выбирать подходящего хранителя, проявлять должную осмотрительность в выборе, приходится отдавать вещи кому удастся.
Тяким образом, ни в каком легкомыслии, незнании людей упрекать поклажедателя при depositum miserabile было нельзя. Тем тяжелее вероломство поклажепринимателя, не возвращающего вещь, отданную ему вследствие крайней необходимости. Естественно, что в этих случаях была установлена тоышенная ответственность поклажепринимателя.
Специальную разновидность договора хранения составляет так называемый depositum irregulare (необычная, ненормальная поклажа); так называлась отдача на хранение денег и других вещей, определенных родовыми признаками. Если названные вещи передавались в особом хранилище (ящике, шкатулке и т. п ) они тем самым получали индивидуализацию и тогда никакого своеобразия договора не было. Если же вещи, определенные родовыми признаками, отдавались поклажепринимателю без какого-либо их обособления в некоторое целое, получающее значение индивидуально-определенной вещи, а непосредственно, то в результате смешения переданных вещей с однородными вещами поклажепринимателя полученные вещи становились предметом права собственности поклажепринимателя, на которого возлагалась в таких случаях обязанность возвратить не те же самые вещи, какие им были получены, а только такое же количество вещей, такого же рода, какие были получены. Эта разновидность договора и носит название depositum irregulare, т.е. depositum, не по правилам, не обычно совершаемый, а особый, исключительный. Depositum irregulare на первый взгляд имеет много общего с договором займа: одинаковый предмет договора (вещи, определенные родовыми признаками), переход права собственности на переданные вещи к лицу, получившему их, и вытекающее отсюда перенесение на получателя вещей риска их случайной гибели, наконец, обязанность возврата не полученных вещей, а только такого же количества вещей такого же рода. При всем этом внешнем сходстве контрактов — depositum irregulare и mutuum — между ними остается существенная разница. Цель договора займа заключается в том, чтобы удовлетворить хозяйственную потребность заемщика, т.е. лица, получающего деньги или иные вещи, определенные родовыми признаками. При иррегулярной поклаже хозяйственное назначение и цель договора — прямо противоположны; услугу оказывает принимающий деньги или иные вещи, определенные родовыми признаками.
Договор заклада
1. В тех случаях, когда залог сопровождался передачей вещи так называемый заклад, см. разд. V, гл. IV, § 7, п. 2), между сторонами (наряду с залоговым правом) устанавливались договорные отношения, имеющие характер реального контракта.
Древнейшая форма залогового права — fiducia — сопровождалась для получившего вещь только моральной обязанностью вернуть вещь, после того как обеспеченное с помощью залога обязательство будет погашено; с течением времени эта обязанность стала признаваться юридической (давалась actio fiduciae).
2. При залоге в форме pignus устанавливалось двустороннее обязательство: залогодатель отвечал за возможный вред понесенный залогопринимателем от заложенной вещи (приводившийся выше пример: передано больное животное заразившее скот получателя); залогоприниматель обязан был относиться к вещи с заботливостью хорошего хозяина и после погашения обеспеченного залогом обязательства вернуть вещь. Залогодателю давалась actiopigneraticiadirecta, залогопринимателю — actiopigneraticiacontraria.
Комментариев 0